Хрюшкин поднялся, кулаки поднял, стойка аля Салливан и несколько джебов в воздух выбросил.

— О! О как могу, видал? Первый юношеский!

— И в каком весе?

Никита Ильич смутился, галстук поправил и крякнул что-то неразборчивое про «52». Вот это уже более логичная цифра для роста метр с кепкой.

— Так выступили бы, раз вы такой боевитый?

— По возрасту не прошел, старый, — отбрехался начальник. — А там с Сельмаша и с Горизонта ребята более менее обученные, кто по молодости на бокс ходил, кто даже выступал.

Чешет, как дышит, подумал я, глядя на начальника, внешне похожего на тюленя. Куда бы он там вышел. Хотя, учитывая безапелляционность подобных распоряжений, которые начальники цехов получают сверху, все может быть.

Никита Ильич, погладил солнечное сплетение (первый юношеский не помог видать), куда ему апперкот прилетел и резюмировал.

— А соревнования в силе, межзаводские. Промышленные предприятия участвуют, если что и больничный откроем… короче, ты мне чего мозги пудришь. Биться будешь?

Риторический вопрос после озвученного про общагу, слесарный разряд, премию и перспективы оказаться за забором. Знает куда надавить козел, понимает, что отказаться пареньку не с руки, вот и на голову садится. Я думал не долго. Раз прежний обладатель этого тела Хрюшкину выйти на бой обещал, то нарушать слово не с руки. В 1993 году возможностей не мало, а в моем конкретном случае все горизонты открыты. Но оценивать их хочется, имея подстеленную перинку под жопой. Что до боя, я столько лет в единоборствах провел, что как-нибудь выйду побиться против другого работяги. На опыте разберу, решением. Это только на первый взгляд кажется, что выходить на бой растренированным — опасно. На деле же я столько раз по любителям с посаженным функционалом выступал. Хочешь не хочешь, а когда за спиной пару сотен боев в течение нескольких лет, то сложно форму круглый год удерживать, наступают спады. Однако мне тотчас одна любопытная мысль в голову пришла. Развивая ее, я спросил у начальника:

— Сколько за победу в турнире положено?

— Какая разница, что за победу положено, — отмахнулся начальник. — Главное не победа, а участие…

Потом запнулся, нахмурился и закашлялся, видимо от пришедшего осознания подавился. Понял к чему я клоню.

— Погоди, ты че соревнования собрался забирать, Кресов, — и хохотом закатился. — Ну ты юморной! Светку что ли хочешь по путевки свозить на Алтай? Вот фантазер!

Ну вот, вопросы правильные задаю. Теперь мне известно, что победителю соревнований путевка положена. И оказывается, что у меня еще и с этой Светкой шуры-муры, не просто так Никита Ильич о ней говорит. Интересно, а эта горилла накаченная Виталик — он мой конкурент за сердце дамы?

— Время боя назначено то?

В этот момент в кабинет постучали. Секретарша.

— Заходи, дорогая! — Хрюшкин чистую рубашку забрал. — Любочка, ты объявление по соревнованиям уже повесила?

— Да, Никита.

— Вот, — начальник обернулся ко мне. — Любочка для кого объявления вешает, Кресов? Завтра в двенадцать как штык в ДК!

— Буду как штык, — кивнул я, надо бы еще объявление глянуть.

— Все, давай топай, — Никита Ильич посмотрел на настенные часы с римскими цифрами на циферблате. — У меня совещание через пять минут, не хочу опаздывать.

С этими словами Хрюшкин начал рубашку переодевать.

— И да, Кресов, я тебе отгул на полдня подписал, уже Любанька забрала и Марату отнесла. Как ты просил. Если он там возмущаться будет, на меня вали, а то потом на планерке начнет рассказывать, что из срока вышел из-за того, что Кресова на участке нет.

Я плечами пожал — ни о каком отгуле не слышал, ясное дело. Наоборот думал, что после визита к начальнику придется на рабочее место топать. Мастер же сказал, что у меня там не выполнено задание сменное. Ну да ладно, тем лучше, по такой жаре, учитывая, что бой на носу, лучше с завода свалить.

Хрюшкин уже надевал на себя новую рубашку с накрахмаленным воротником. Обращало внимание, что он две рюмки водки за последние полчаса приговорил, а хоть бы хны. Как огурчик. Видимо это уже профессиональная деформация такая.

— Настройся, фильмов с Ван Даммом посмотри, «Кровавый спорт», — руку мне протянул, прощаясь.

Я руку в ответ начальнику пожал, и в этот момент он поднес мне под нос кулак.

— А еще раз, падла такая, руки распустишь… — Хрюшкин вперился в меня взглядом, выцеживая слова. — В нос получишь вот этим вот кулаком. Это сейчас я тебе делаю скидку на то, что ты перед выступлением заведен. Понял?

— У матросов нет вопросов!

Опасности я никакой не почувствовал, поэтому улыбнулся разводя руками. Хотя опасные шутки начальник вздумал шутить — инстинкты дело такое, рука сама левым боковым летит в случае опасности.

На том и сговорились. Махнул на прощание Любане, которая перестала ногти пилить и смотрела на меня волком. Не могла простить, что я ее товарища начальника помял. Сразу в кабинет к своему Никите прошмыгнула.

От Хрюшкина я выходил с ощущением, что зацепила меня новая жизнь, взяла в оборот, будто с обочины подобрала. Немного я расслабился, жирком заплыл в той прошлой жизни, пока ходил в зал, девочек молодых спортивному уму разуму учил и с молодыми в жиме соревновался. А тут на дворе 90-е, булки расслаблять не получится… зато судьба дала мне отличный новый шанс себя миру показать. Тело новое, без травм, пфу-пфу-пфу. Сколько я слышал (да и сам бывало грешил) присказку «а вот я бы, вернись в 90-е». И вот вернулся, Сережа, перед тобой — поле не паханное. Что просил, то и получил. Теперь осталось понять насколько вот это «а вот я бы» действительности соответствует. Смогу ли я сделать то, чего в прежней жизни не удалось? Мечта у меня давняя была — чемпионский титул по профикам взять.

С этими мыслями, я спустился с лестницы, нашел доску объявлений. Вот и плакат — открытый чемпионат по любительскому боксу среди промышленных предприятий города Ростова-на-Дону. В числе участников «Роствертол», «Ростсельмаш», «Горизонт» и другие предприятия. Угу, понятно, угу. Ниже глазами скользнул. Вот. Победители в своих весовых получают путевки на 10 дней в Алтай. Следом отправляются осенью в Москву на финал между предприятиями России.

Ну так-то в здоровом теле в здоровом дух, не все же время за станком проводить. Такого рода мероприятия сохранились и в двадцатых года следующего века, когда «Ростех» организовывал всероссийский чемпионат по боксу между работягами. Я прикинул какая у моего нового тела весовая категория. Наверное, килограммов 85 навскидку, как раз помещаюсь на грани полутяжелого. Выступим, побьемся, чего уж.

Раздевалку пришлось поискать. Прямо спрашивать у работяг куда топать переодеваться, я не стал. Подошел завуалировано к вопросу. На меня шел мужик годов, когда дети выросли, такой же рабочий, как и я, судя по спецовке. Занят он был тем, что с важным видом высмаркивал из ноздрей стружку.

— Товарищ, вы не подскажите, раздевалка открыта?

— О, Серюня, а че ты завыкал! — уставился на меня мужик, вытирая пальцы о штаны и носом шмыгая.

— Не узнал!

— Богатым буду! Че там про раздевалку хотел?

Ну… логично было предположить, что работая в цеху прежний обладатель этого тела, реципиент то есть, мужика этого знал. Только как-то из головы выветрилось, что на заводе никто никому не «выкает», а все обращаются на «ты» независимо от возраста.

— Да я на полдня отпросился, домой иду, вот и спрашиваю, раздевалка открыта? — выкрутился я.

— Вон ты чего, тунеядец! Отказался сообразить на троих, домой намылился, хитрый жук! Как же ты у Маратика отпросился, он все утро бегал, срочные детали, срочные детали, все уши прожужжал. Говорил ты будешь делать.

Я понял, что разговариваю с тем самым Михалычем, который звал нас с фрезеровщиком выпить.

— Михалыч, так я завтра на турнире по боксу выступаю, меня Хрюшкин отпустил лично.

— Ну началось, сегодня его Хрюшкин лично отпускает, а завтра что — с Ельциным будешь за руку в Кремле здороваться? Да шучу я, шучу. Удачи тебе завтра! Чайник береги. А раздевалка — догоняй Антонинку, пока она не умайнала с ключами, а то потом хрен найдешь.

И Михалыч кивнул на тучную женщину в белом халате, косолапящую от двери, которую она только что закрыла. Вот и раздевалка нашлась.

— Ась? — обернулась женщина, когда я ее позвал.

— Раздевалку откроете?

— А ты куда намылился, Кресов? — уткнула она в бока сарделечные руки. — Обед прошел, в раздевалку без особого распоряжения не пускаем.

В итоге слово за слова, женщина передала мне ключ, закатывая глаза и причитая, что ей потом